Неточные совпадения
Вдруг подле него очутилась Соня. Она подошла едва слышно и села с ним
рядом. Было еще очень рано, утренний холодок еще не смягчился. На ней был ее бедный, старый бурнус и зеленый платок. Лицо ее еще носило признаки
болезни, похудело, побледнело, осунулось. Она приветливо и радостно улыбнулась ему, но, по обыкновению, робко протянула ему свою руку.
После
ряда истязаний, вынесенных с чрезвычайным мужеством, превратив целое существование в одну перемежающуюся операцию, доктора объявили его
болезнь неизлечимой.
Болезнь организма неизбежно дает повышение температуры и целый
ряд ненормальных явлений, но тот же организм в здоровом состоянии иначе функционирует и дает иную картину.
Это было после
ряда сильных и мучительных припадков моей
болезни, а я всегда, если
болезнь усиливалась и припадки повторялись несколько раз сряду, впадал в полное отупение, терял совершенно память, а ум хотя и работал, но логическое течение мысли как бы обрывалось.
На каждом перекрестке открывались ежедневно «фиалочные заведения» — маленькие дощатые балаганчики, в каждом из которых под видом продажи кваса торговали собою, тут же
рядом за перегородкой из шелевок, по две, по три старых девки, и многим матерям и отцам тяжело и памятно это лето по унизительным
болезням их сыновей, гимназистов и кадетов.
В отношениях людей всего больше было чувства подстерегающей злобы, оно было такое же застарелое, как и неизлечимая усталость мускулов. Люди рождались с этою
болезнью души, наследуя ее от отцов, и она черною тенью сопровождала их до могилы, побуждая в течение жизни к
ряду поступков, отвратительных своей бесцельной жестокостью.
Она первая нарушила это очарование, указав мне медленным движением век на Мануйлиху. Мы уселись
рядом, и Олеся принялась подробно и заботливо расспрашивать меня о ходе моей
болезни, о лекарствах, которые я принимал, о словах и мнениях доктора (два раза приезжавшего ко мне из местечка). Про доктора она заставила меня рассказать несколько раз подряд, и я порою замечал на ее губах беглую насмешливую улыбку.
Он знает, что в то время, когда его мысли носятся вместе с охлажденною землей вокруг солнца,
рядом с докторской квартирой, в большом корпусе томятся люди в
болезнях и физической нечистоте; быть может, кто-нибудь не спит и воюет с насекомыми, кто-нибудь заражается рожей или стонет от туго положенной повязки; быть может, больные играют в карты с сиделками и пьют водку.
Являлся механик Павел Солнцев, чахоточный человек лет тридцати. Левый бок у него был перебит в драке, лицо, желтое и острое, как у лисицы, кривилось в ехидную улыбку. Тонкие губы открывали два
ряда черных, разрушенных
болезнью зубов, лохмотья на его узких и костлявых плечах болтались, как на вешалке. Его прозвали Объедок. Он промышлял торговлей мочальными щетками собственной фабрикации и вениками из какой-то особенной травы, очень удобными для чистки платья.
— Все, слава Богу, здоровы, — отвечал Алексей, садясь на лавку
рядом с Васильем Борисычем. — Про вашу
болезнь оченно скорбели.
Больше часа прошло до тех пор, как маленько он успокоился. Встал с кровати и, шатаясь, как после
болезни, добрел до окна, растворил его и жадно стал глотать свежий воздух. Кум Иван Григорьич
рядом с ним сел и молчал.
Выслушав больную, он стал тщательно и подробно расспрашивать ее о состоянии ее здоровья до настоящей
болезни, о начале заболевания, о всех отправлениях больной в течение
болезни; и уж от одного этого умелого расспроса картина получилась совершенно другая, чем у меня: перед нами развернулся не
ряд бессвязных симптомов, а совокупная жизнь больного организма во всех его отличиях от здорового.
Не существует хоть сколько-нибудь законченной науки об излечении
болезней; перед медициною стоит живой человеческий организм с бесконечно сложною и запутанною жизнью; многое в этой жизни уже понято, но каждое новое открытие в то же время раскрывает все большую чудесную ее сложность; темным и малопонятным путем развиваются в организме многие
болезни, неясны и неуловимы борющиеся с ними силы организма, нет средств поддержать эти силы; есть другие
болезни, сами по себе более или менее понятные; но сплошь да
рядом они протекают так скрыто, что все средства науки бессильны для их определения.
В лечении
болезней меня поражала чрезвычайная шаткость и неопределенность показаний, обилие предлагаемых против каждой
болезни средств — и
рядом с этим крайняя неуверенность в действительности этих средств.
Рядом с тою парадною медициною, которая лечит и воскрешает и для которой я сюда поступил, передо мною все шире развертывалась другая медицина — немощная, бессильная, ошибающаяся и лживая, берущаяся лечить
болезни, которых не может определить, старательно определяющая
болезни, которых заведомо не может вылечить.
Это вызвало со стороны княгини Д*
ряд мероприятий, из которых одно было очень решительное и имело успех: она сначала прислала сказать доктору, чтобы он не смел к ней возвращаться из заразного дома; а потом, когда увидала, что он и в самом деле не возвращается, она прислала его звать, так как с нею случился припадок какой-то жестокой
болезни, и наконец, через полтора месяца, когда пришла весна и природа, одевшаяся в зелень, выманила француза в лес, пострелять куропаток для завтрака тети, на него внезапно напали четыре человека в масках, отняли у него ружье, завернули его в ковер и отнесли на руках в скрытую на лесной дороге коляску и таким образом доставили его княгине…
Неподалеку от пристани ютится
ряд нескольких красивых зданий: это конторы, банки и разные правительственные здания, помещающиеся в нижнем городе, где сосредоточена вся торговая деятельность и в котором живут исключительно туземцы. Европейцы только являются сюда в свои оффисы, то есть конторы, канцелярии и пр., но не живут в этом некрасивом вонючем рассаднике всяких
болезней.
Наполеон выступал уже замедленной походкой человека, утомленного какой-то хронической
болезнью. Его длинный нос, усы в ниточку, малый рост, прическа с"височками" — все это было всем нам слишком хорошо известно. Величественного в его фигуре и лице ничего не значилось. Евгения
рядом с ним весьма выигрывала: выше его ростом, стройная женщина моложавого вида, с золотистой шевелюрой испанки, очень элегантная, с легкой походкой, но без достаточной простоты манер и выражения лица.
Какая-то новая, не испытанная ею боль отозвалась где-то в теле и заставила опуститься на кушетку. И так ей стало все противно — она сама, этот будуар, весь дом, целый
ряд дней, сулящих ей какую-нибудь тайную, неизлечимую
болезнь, медленную потерю сил, нескончаемые боли, кто знает: душевный недуг… Она рассердилась на свое малодушие, но не в силах была встать.
В закусочной, помещавшейся в курильной комнате,
рядом с кабинетом хозяина, Палтусов наткнулся на двух профессоров и одного доктора по душевным
болезням. Он когда-то встречал их в аудиториях.
Султанову пришлось подать рапорт о
болезни, и он вместе с Новицкою уехал в Харбин. Через месяц Султанов воротился обратно в качестве главного врача госпиталя другой дивизии нашего корпуса. С этих пор
рядом со штабом корпуса стали ставить этот госпиталь. Что касается д-ра Васильева, то корпусный командир устроил так, что его перевели из его корпуса куда-то в другой.
Тогда «притрепетность» — это особая
болезнь, сопровождающая встречальщиков путешествующих владык, — сообщается лицам сельского духовенства с заразительною силою, и начинается
ряд сцен, представляющих для мало-мальски наблюдательного глаза удивительную смесь низкопоклонства, запуганности и в то же самое время очезримой лицемерной покорности, при мало прикровенном, комическом, хотя и добродушном, цинизме.